Семейная сага

Из Википедии:

«Семейная сага или семейная хроника — жанр литературы, предметом которого является изображение жизни нескольких (как правило, от двух до четырёх) поколений одного семейства.

Хотя аналоги давно известны на Дальнем Востоке («Сон в красном тереме»), в западной литературе семейная хроника кристаллизовалась как жанр в результате исследования семейной темы писателями-реалистами XIX века. Авторы семейной хроники сопоставляют судьбы разных поколений, выявляют их сходство и различия, фиксируют преемственность поколений в контексте эпох. История семьи способна в сжатом виде вместить историю страны в ту или иную драматическую эпоху.

В русской литературе первым примером жанра принято считать автобиографическую «Семейную хронику Аксакова (1857). Другие классические примеры — «Грозовой перевал» Э.Бронтэ, «Дом о семи фронтонах» Н.Готорна, «Господа Головлевы» М.Салтыкова-Щедрина, «Будденброки» Т.Манна, «Дело Артамоновых» М.Горького. Наиболее развёрнутые семейные хроники, как, например, «Сага о Форсайтах» Дж.Голсуорси, принимают форму многотомного романа-потока. Аналоги семейной хроники известны и в новеллистике («В овраге» А. П. Чехова, «Наши» С. Довлатова).

 

Традиции семейной хроники были сильны в русской литературе советского времени («Угрюм-река», «Вечный зов», «Два капитана», «Московская сага», «Упразднённый театр»). Примерами постмодернистской деконструкции жанра могут служить «Ада» В. Набокова и «Сто лет одиночества» Г. Гарсиа Маркеса. К жанру семейной хроники тяготеют многие женские романы, ставшие бестселлерами (напр., «Поющие в терновнике»), популярные телесериалы («Династия») и многосерийные кинофильмы («Крёстный отец»)»

 

Итак, начнем с того, какое слово главное в словосочетании. Сага? Или таки семейная?

Скорее первое.

Если брать просто «семейный роман», то выяснится, что это тот же простейший любовный роман, но с обязательной женитьбой и долгими описаниями замужней жизни с ссорами и примирениями, похищением детей властным мужем и слёзными прощениями. Сериал, короче. В самом худшем смысле этого слова.

Помните, в давние времена, если вы хотели припечатать одним словом запутанную историю, то говорили: «Санта-Барбара какая-то». Подразумевалось нечто недостоверное, с кучей непонятной родни, складом скелетов в шкафах, регулярными комами, потерями памяти и прочими штуками.

Сейчас с той же кислой моськой говорят: «сериал какой-то», имея ввиду наш родненький телепродукт. Не в обиду поклонникам сериалов будет сказано. Есть и там отличные истории.

Просто «сага» – это нечто очень длинное. И сериал длинный. Оттого и происходит некоторая путаница.

Не каждый сериал – семейная сага, но семейная сага вполне может быть сериалом. Киношным или книжным (если несколько томов).

Итак, несколько поколений семьи. Чем хороша сага? Поклонники Форсайтов отвечают: ты погружаешься в мир этой семьи с головой, обживаешься там, живешь, наблюдаешь и вроде даже участвуешь. Говорят еще про уют. Хм.

Когда в семье происходят драматические события, сложно назвать это уютом, если только они не размазаны по времени.

Или это уют настоящей семьи? Где все поддерживают всех? А как же предательства, уходы в ночной дождь, революцию или в религиозную секту? Без таких сюжетных поворотов невозможно поддерживать драматический накал повествования. Впрочем, в саге о семействе Форсайтов огромное количество описаний интерьеров, одежды и благополучной жизни вообще. Персонажи неспешно обсуждают котировки на бирже, финансы, встречи и разводы, ходят по салонам и т.п. Думаю, что в советские времена эта книга была у нас страшно популярна именно потому, что она была про красивую жизнь. И про страсти, которые могут себе позволить люди, не изнуренные ежедневной пахотой на производстве и у плиты.

 

В советском литературоведении очень любили разбирать романы вроде «Вечного зова» Иванова. Ну уж если сам автор позиционировался так: «„Вечный зов“ — книга о переустройстве нашего общества, о трудной борьбе народа за социальную справедливость, за человеческое счастье и достоинство. Главная мысль романа в том, что всякая истина, и обыкновенная, житейская, а особенно социальная, достается людям непросто», то критике сам бог, то есть партия велела рассматривать не историю семьи, а историю народа.

 

Сейчас книга читается совсем не так, хотя политики в ней хватает, но читатели видят (или хотят видеть) теперь просто трудную историю семьи. Времена и правда были переломные, потрясение за потрясением. Тут и без люблю-ненавижу-уйду-я-от-вас столько конфликтных ситуаций, что только успевай поворачиваться.

Большинство семейных саг такого толка остаются документами эпохи. Если еще и литературные достоинства их на должном уровне, так и вовсе замечательно.

 

Семья на фоне эпохи. Насколько трудно это написать? Если человек сам пережил хоть одну «эпоху перемен», думаю, что (не)сложно. Берешь историю своих предков (если знаешь) или знакомых, свою собственную судьбу, вспоминаешь подробности этой проклятой эпохи, тех лет, когда жили бабушки-прабабушки, и строчишь эпопею.

 

Сотни таких попыток создать семейные хроники стоят на полках краеведческих отделов всех библиотек страны. Изданные за свой счет, интересные лишь родне и хорошим знакомым, документы эпохи, да-да. Возможно, несколько наивные и простодушные, они безыскусно рассказывают кто, когда и где родился, учился, был сослан, раскулачен или благополучно отвоевал на фронтах ВОВ и ударно работал на стройках века, женился, плодился и был счастлив передать опыт и память потомкам. Возможно, кто-то когда-то воспользуется этими хрониками для создания полноценного романа.

 

Для того, чтобы получилась не хроника, а сага, придется героев выдумать! Чтобы образы налились жизненными красками, их надо дописать, приписать, преувеличить, сделать ярче переломные точки истории. Простым перечислением тут не обойдешься, как и простым описанием. Придется и персонажам дать более выигрышные с точки зрения читабельности профессии, любови и судьбы вообще.

 

Есть еще мнение глубокоуважаемого мной критика: семейная сага – главный жанр, описывающий распад империи, упадок старого государства и рождение нового. Логично показать смену доминирующих идеологий через смену поколений. Конфликт отцов и детей тут становится определяющим. Варианты возможны, разумеется: кто-нибудь из старшего поколения примет перемены на ура, и юнец наоборот станет заядлым консерватором. Чаще всего раскол в книжных историях авторы проводят горизонтальный, то есть меж братьями-сестрами. Как Ирвинг Шоу в «Богач, бедняк», каждый его герой выбирает свой собственный путь, социальный слой, тем самым полностью обрывая связи с братьями.

 

Великий британский драматург Пристли сформулировал уже в самом названии своей пьесы – «Время и семья Конвей» – самую суть семейной саги. И придумал схему, которую успешно используют все создатели хороших эпопей: первое и третье действия в прошлом, а второе действие – в настоящем. Чтобы читательзритель уже примерно знал, чем все кончится.

Имеется любопытное наблюдение: помимо вышеупомянутой схемы в семейной саге всегда имеется несколько идентичных сюжетных тропов.

 

Во-первых, изначально семья (не)велика и прекрасна, даются чудесные вводные сцены, иногда в форме воспоминаний детейвнуков. А что, беспроигрышный вариант, ностальжи и розовые детские очки.

Во-вторых, каждый из детей является носителем неких взглядов, философских, политических, которые модны на то время, но конфликтуют меж собой.

В-третьих, один из юной поросли каждого или последнего поколения семьи оказывается носителем особенного таланта, но физически слаб и хрупок. Этакий вырождающийся гений.

В-четвертых, каждое новое поколение не желает продолжать дело старших. Неохота им, видите ли, бизнес семейный развивать, а хочется большой и светлой… Не хочу учиться, а хочу жениться! Чеканная формулировка.

В-пятых, все известные семейные саги двадцатого века (список выше) не закончены. У них нет финала. Если не считать кондовых посиделок за Большим Семейным Столом в советских романах.

 

Понятно, что зафиналить сагу как обычный роман нереально. Ну и продолжателям тоже надо дать на хлебушек с маслицем. Вон сколько легальных и нелегальных продолжений у «Унесенных ветром», у «Поющих в терновнике».

Невозможно знать не бывшего, оттого и протяженные во времени истории заканчиваются подвешенным состоянием. Маячит туманное, но светлое будущее. Или мрачное будущее. Это уж как автор решит, возможно, он сам подумывает о продолжении.

 

Вариант «семейной саги» от кутюр, то бишь от себя. Мы же помним, что писать следует о том, что хорошо знаешь, да? Предположим, села я такая в предвкушении – как сейчас напишу про себя! А что, бабки-дедки пережили немало, помотало их по стране знатно, от Заполярья до Ташкента, от Западной Украины до Урала. Сведения скудные, но зато я сама попала на «эпоху перемен», чтоб ей провалиться, да и сейчас житье сверкает, как шерстка толстенького полярного лиса. Что-то сплошь падение империй, устоев и новые горизонты.

 

И что? Что я, простой библиотекарь, знаю о ревущих девяностых? Работала, нищенствовала, сбегала в книжные миры и… и все. Никаких тебе подъемов бизнеса с нуля, откатов, взяток, крутых бандитских разборок, похищений и внезапных родственников за бугром, ни мировых открытий среди колб и реторт, ни миллиардных грантов и Нобелевки. Драматизма ноль целых ноль десятых. 

Если брать чисто внутрисемейные отношения, там столь же ровно-скучно, как в бухгалтерском отчете благополучной госконторы. Все. На этом спешу откланяться, сага завершена.

 

Если прислушаться к писателям, сценаристам, которые ведут обучающие семинары и курсы для пишущих – они люди успешные, глупостей не скажут, – то получится вот что: читать и смотреть люди станут только нескучное, драматически напряженное действо. Чтоб герою к его цели активно мешали дойти обстоятельства, агенты разведок, мстительная теща, злые-добрые друзья, соперники, пришельцы, страсти в плавильном ковше, на крайний случай, горящий на работе план. Да еще не забудем, что героев будет много, как и поколений (минимум два), то есть, каждый из них должен будет прожить свою длинную или короткую жизнь максимально насыщенно.

 

Значит, попытка номер два: напишу-ка я сагу очень сильно по мотивам истории своей семьи. Пусть один из моих дедов, бесследно пропавший на просторах Родины в военные годы, будет тройным агентом (третья сторона – пришельцы-рептилоиды), тайным биохимиком с лабораторией в фибровом чемоданчике.

 А бабушка носителем какого-нибудь жуткого гена. Пусть дед будет периодически возникать на пороге бабушкиного жилья с букетом орхидей и тортиком (особенно прикольно это бы смотрелось в бараке на очередной стройке века), после чего у моего отца пусть появляются сестрички, братики и хромые собачки. Родители мои, разумеется, встретятся не в техникуме, а на квартирнике в Питере, станут богемой, а я соответственно, знаменитой скрипачкой или художницей. Какой простор для приключений, знакомств, встреч и расставаний, вау, буду мужей менять, как батарейки в китайском будильнике.

 

А, дед с маминой стороны и так отжег: вернулся через несколько лет после похоронки с фронта, практически целым и местами здоровым, устроил Санта-Барбару, поскольку бабка-как-бы-вдова успела сбегать замуж и родить от другого, свинтил во тьму Уральских гор, и тп. Пусть он тоже будет не простым слесарем, а выжившим рептилоидом с магическими способностями. И где-то там, в далеком прошлом, легенда о змейках-ящерках и Хозяйке Медной Горы обретет под собой железобетонно-материалистическое обоснование. Привет, с вами говорит Огневушка Поскакушкина, это история моей семьи. Основано на реальных событиях, тапками не бить.

 

Хиханьки хаханьками, но сага с элементами мистики и фантастики вполне может получиться, если размахнуть это на пару полновесных томов, со сценами скандалов и примирений, с погонями и расследованиями, с благостными описаниями тихого семейного счастья и снова в приключения. История страны не просто как фон в телевизоре, а реально, чтоб с мелочами и деталями определенного времени, словечками-присловьями, характерными для места или профессии, с яркими второстепенными персами, может, даже реально существовавшими.

Была неплохая трилогия у Дашковой, «Источник счастья», со всяческой мистикой вокруг эликсира бессмертия. И у Вересова «Черный ворон», подзабытый читателями и зрителями, тоже был неплох. И перепутанные младенцы, и любови, и страшные времена. И безвременные гибели персонажей.

 

Трепетные фиялки, берегитесь. Семейная сага подразумевает смерти персонажей в том числе. Если автор окажется гуманистом, то персонажи будут тихо помирать от старости после долго и счастливо. Описание подробностей он опустит за ненадобностью. Ну а если реалистом, извините. Все мы смертны. Но есть вариант! Фантастика!

 

Если автор окажется фантастом, как Буджолд, например, то персонажам предстоят долгие-долгие двести лет жизни, что не отменяет безвременной гибели разнообразных боковых ветвей семьи в горниле галактических воин.

Кстати, вот Лоис Макмастер Буджолд я могу совершенно определенно рекомендовать как автора фантастической семейной саги «Барраяр». Есть центральный герой, Майлз Форкосиган, любовь моя трепетная. И большое количество родни-друзей-сослуживцев, кого этот человек-оркестр может считать семьей.

Если формально, то имеется и его дед, с довольно четко прописанной судьбой, хоть эти сведения и раскиданы по нескольким книгам. Бабушка упоминается мельком. Потом родители. Отдельно, вместе и снова отдельно друг от друга. Сам Майлз с семнадцати до условно «за сорок», его ровесники-родня-сослуживцы-знакомцы, его дети. То есть временной охват изрядный.

А также, оккупации, войны, стычки, правительственные перевороты и много их попыток, дипломатические конфликты, пираты, наемники, драки, любови, дурацкие свидания, друзья, враги, клоны, депрессии и освобождения заложников, далее вообще. Ну и кто как не Майлз – трикстер, трикстер!!! – менял миры и потрясал основы.

 

То есть, признаки семейной саги в ассортименте. Причем, заметьте, весьма увлекательной саги. Читая, равно переживаешь и за исход очередного безобразия, в которое вляпался ГлавГерой, и за состояние его души, психики, за душевное здравие всех персонажей. И финала, твердого и окончательного все еще нет. Возможно, Буджолд планирует порадовать поклонников приключениями новых поколений Форкосиганов, как знать. Хотя последняя книга, к сожалению, показала, что сага выродилась в банальный сериал. При всем моем желании продолжать жить в любимых книжках, я лучше перечитаю уже имеющиеся шедевры, чем стану разочарованно кривиться над вымученным продолжением.

 

Подытоживая, скажу, почти как Горький: «хотелось бы, чтоб кто-нибудь коротко написал большой роман».

«Сто лет одиночества» Маркеса в этом смысле просто образец, ИМХО.